Роберт Хайнлайн - Дорога славы [Дорога доблести]

– Не сердись, дорогой, давай пойдем на этот вечер и как следует повеселимся.

Так мы и сделали Передвижение по Центру осуществлялось с помощью аппортов, искусственных «Врат», которые обходятся без «волшебства» (или, наоборот, еще больше его требуют). Маршрут выбирается нажатием кнопок, как в лифте, так что дорожных проблем в городах нет – как и тысячи других неприятных вещей; в своих городах они не позволяют вылезать наружу. В этот вечер Стар решила сойти незадолго до конца пути, прошествовать через парк и пройти до входа. Она знает, как удачно трико подчеркивает ее длинные ноги и крепкие ягодицы; бедрами она покачивала, как индианка.

Ребята, мы произвели фурор! Сабель в Центре не носит никто, кроме разве что гостей. Луки со стрелами тут тоже все равно что зубы у курицы. Мы выделялись из массы, как рыцарь в доспехах на Пятой авеню.

Стар была довольна, как ребенок любимой игрушкой. Я тоже. Чувство было такое, точно на плечах находятся рукояти боевых топоров; хотелось отправиться на охоту на драконов.

Мы попали на бал, весьма похожий на земной. (Если верить Руфо, главное развлечение у всех наших рас повсюду одно и то же; собираться толпами, чтобы поесть-попить и посплетничать. Он уверяет, что холостяцкие пирушки и девичники – это признаки нездоровой культуры. Не стану спорить.) Мы прошествовали вниз по величественной лестнице, музыка оборвалась, народ ахал, уставившись на нас, – а Стар наслаждалась оказываемым вниманием. Музыканты вновь кое-как принялись за дело, а гости вернулись к официальной вежливости, которой обычно требовала императрица. Но внимание к нам не исчезло. Раньше я думал, что эпизод похода за Яйцом составляет государственную тайну, так как ни разу не слышал упоминаний о нем. Но даже в случае рассекречивания, как мне казалось, детали его будут известны лишь нам троим.

Как бы ни так. Всем было известно и то, что эти костюмы означают, и многое другое. Я стоял у буфета, накачиваясь коньяком с «Дэгвудом» собственной конструкции, когда меня поймала на удочку сестра Шехерезады, та, что покрасивее. Она принадлежала к одной из не совсем похожей на нас человеческих рас. Одета она была в рубины с большой палец величиной и довольно-таки не просвечивающую ткань. Росту в ней, босиком, было не больше пяти футов пяти дюймов, весу фунтов сто двадцать, а талия в обхвате, наверное, была не больше пятнадцати дюймов. Это подчеркивало величину других ее частей, которая в подчеркивании не нуждалась. Она была брюнеткой с самыми раскосыми глазами, которые мне доводилось видеть. Похожа она была на красивенькую кошечку, а смотрела на меня так, как кошка смотрит на птичку.

– Себя, – объявила она.

– Говори.

– Сверлани. Мир… – Название и код – никогда о таком не слышал. – Изучаю конструирование пищи, математико-сибаристский уклон.

– Оскар Гордон. Земля. Воин.

Я пропустил координаты Земли; кто я такой, она знала.

– Вопросы?

– Спрашивай!

– Да, сабля?

– Да.

Она посмотрела на нее, и зрачки ее глаз расширились:

– Да – была сабля уничтожить конструкта сторожить Яйцо? («Является ли находящаяся здесь сабля прямым потомком в последовательной пространственно-временной перемене, не считая теоретически возникающих при переходах меж Вселенными искажений, Сабли, использованной для убийства Рожденного Никогда?» Сложная конструкция глагола, удовлетворительно – прошедшее время, обуславливает и тут же отбрасывает понятие о том, что идентичность – это понятие абстрактное: «Та ли это сабля, которой ты, в повседневном смысле, пользовался на самом деле, и не дурачь меня, воин, я не ребенок».)

– Был – да, – соглашался я. («Я там был и даю гарантию, что не расстался с ней по дороге сюда, стало быть, это все еще она, да».) Она чуть слышно ойкнула; соски ее грудей набухли. Вокруг каждого был нарисован, а может, вытатуирован, символ множественности Вселенных, который мы называем «Троянской стеной» – и такой сильной была ее реакция, что бастионы Илиона рухнули вновь. – Трону? – моляще скачала она.

– Тронь.

– Трону ДВАЖДЫ? «Пожалуйста, можно мне немного подержать ее, попробовать, что это такое? Ну, пожалуйста, очень вас прошу! Я требую слишком много, и вы вправе откачать, но я обещаю, что ничего плохого не сделаю», – слова им служат для передачи того, что нужно, но весь сок в том, как это говорится.) Неохота мне было это позволять, да еще с Леди Вивамус. Да вот не могу я устоять перед красивой девушкой.

– Тронь… дважды, – нехотя уступил я. Я вынул ее и эфесом вперед передал ей, готовясь перехватить ее прежде, чем она выколет кому-нибудь глаз или проткнет себе ногу.

Она осторожно приняла ее, широко раскрыв глаза и рот и взяв ее вместо рукояти за чашку. Пришлось ей показать. Рука у нее для сабли была уж слишком мала; руки и ноги ее, такие, как и талия, были супер-стройны.

Она засекла гравировку.

– Значение?

«Давайте жить, пока живем» в переводе не очень-то звучит, но не потому, что такая мысль им непонятна, а потому, что она для них – как вода для рыбы. Как же еще можно жить? Но я попытался.

– Тронь – дважды жизнь. Ешь. Пей. Радуйся.

Она задумчиво кивнула, потом сделала, согнув кисть и отставив локоть, выпад в воздух. Я не смог этого стерпеть и отобрал оружие у нее, плавно заняв защитную позицию для рапир, сделал выпад в верхней зоне и вышел из него – движение настолько грациозное, что даже здоровенные волосатые мужики в нем смотрятся. Вот почему балерины занимаются фехтованием.

Я отдал честь и вернул оружие ей, затем поправил ей положение правого локтя, кисти и левой руки – вот поэтому балерины и обучаются за полцены, потому что учителю учить их приятно. Она сделала выпад, чуть-чуть не проткнув одному из гостей ляжку по правому борту.

Я снова забрал оружие, отер клинок, вложил его в ножны. Мы собрали тьму народа. Я взял с буфета свой «Дэгвуд», но она не собиралась прощаться. – Сама прыгать сабля?

Я поперхнулся. Если она понимала весь смысл – или если его понимал я – значит, ко мне обратились самым вежливым образом, какой я только слыхивал на Центре, с предложением. Обычно оно бывает прямее. Но ведь наверняка же Стар не афишировала подробностей нашей брачной церемонии? Руфо? Я ему не говорил, но Стар могла и сказать.

Когда я не ответил, она, не понижая голоса, объяснила все до конца.

– Сама недевственница, немать, небеременна, небесплодна. Я объяснил, со всей возможной на этом языке вежливостью – что не очень-то сложно – что у меня свидания расписаны. Она оставила эту тему, посмотрела на «Дэгвуд».

– Капелка трону вкус?

Это было другое дело; я передал его. Она отведала солидную капельку, задумчиво пожевала, вроде бы обрадовалась.